Два развода, проблемы с алкоголем, девять операций. И новая жизнь в 40 лет

Бывает, что твёрдый характер мешает жить, а стремление оставаться собой доводит до беды. Героиня нового выпуска «Не принято обсуждать» Гилян Кикеева прошла через многое, чтобы понять: иногда нужно уметь изменить себя и стать воином света.

Ольга Чебыкина: Гилян, в твоей жизни было немало драматичных событий. Какое из них ты считаешь самым сложным своим испытанием? Какое сделало тебя такой, какая ты есть?

Гилян Кикеева: Это не одно событие, это целый набор. Раннее замужество, ребёнок, инвалидность старшей дочери, моя инвалидность. Работа — не все мои проекты успешны, бывают и провалы. Но о провалах я никогда не рассказываю. В Екатеринбурге у меня неудачных проектов пока не было и, наверное, не будет. Я не собираюсь отсюда уезжать и надеюсь провести счастливую старость именно здесь.

ОЧ: Сколько лет ты уже в Екатеринбурге?

ГК: Всего лишь четыре года. Совсем мало, но здесь всё так стремительно развивается, что все мои предыдущие сорок лет не сравнить с тем, что произошло здесь за четыре года.

ОЧ: У тебя в сорок лет жизнь только начинается?

ГК: Да, именно так. Я в сорок лет переехала в Екатеринбург и, честно говоря, готовилась полы мыть, потому что тут у меня не было никаких знакомств и связей. Я приехала вместе с мужем. У него тут были карьерные перспективы. У меня — никаких перспектив. Я из Калмыкии, где родилась и прожила всю жизнь, у меня двое детей, инвалидность — проблемы с ногами. Я приехала сюда мышкой. Все мои вещи уместились в три баула. 22 июля приехала, а 1 августа уже сидела администратором в салоне красоты — так боялась остаться не у дел в большом городе. Я никогда не жила в больших городах… Потом пошла устраиваться администратором в центр нетрадиционной медицины. Прошла стажировку на управляющего и через месяц работы управляющим стала генеральным директором этого центра.

ОЧ: Твой работодатель увидел потенциал и понял, что ты должна рулить?

ГК: Я не знаю, почему это произошло. Я об этом даже не думаю. Просто я всегда, чем бы ни занималась, стараюсь делать всё максимально. Я не сплю, я двадцать четыре часа в сутки доступна, я никогда не отключаю телефон. Конечно, это большая проблема. Это что-то вроде психоза. Тебе кажется, что если ты отключила телефон, если ты выпадаешь из жизни хотя бы на день…

ОЧ: Твоё место займут. Это наша гонка за успехом.

ГК: Это желание быть личностью. В такой безумной гонке побеждает личность. Ну хорошо, личность побеждает — но какая она? Мы же к концу этой гонки невротиками становимся.

ОЧ: Мы разговаривали до интервью, и тогда ты сказала, что вся жизнь игра и мы выбираем в ней для себя роль. У тебя роли были разные, и сейчас ты — цитирую дословно — играешь в успешную женщину. Успешная женщина Гилян — она какая?

ГК: Реализованная. А реализованность — это удовлетворение от себя самой, от своей работы. Я однажды была соорганизатором конкурса «Мисс Азия-Урал», после него меня поздравляли, говорили, что я молодец и что получилось круто — и, наверное, ради этого мы всё и делаем. Ведь не ради денег. Вот эта картинка в конце, которую ты, как фрейм, прокручиваешь в уме, — она нами и движет. Всё ради результата. Но результат недолго вдохновляет. Ну, час-два ты покувыркалась в результате и в лучах славы — а дальше что? А дальше ты, как порядочный невротик, ищешь новую высоту.

ОЧ: Ты перестала быть гендиром и теперь развиваешь свой проект, центр телесного и духовного преображения. Собственное дело — это важная составляющая твоего успеха?

ГК: Не совсем. Мне в первую очередь хотелось помочь себе и таким, как я. Этот проект выстрадан всей моей жизнью. Мне нужна была сверхидея. Вначале я не могла понять, что именно мне нужно, но потом поняла, что это идея помощи другим.

ОЧ: У меня сложилось впечатление, что ты не страдаешь от скромности. Центр ты назвала своим именем — «Гилян». Почему? Чтоб все знали: вот я, девочка из Калмыкии, выкусите, какая я крутая?

ГК: Да, но и не только это. С санскрита имя Гилян переводится как «светлый путь». Почему нет? Ну и «выкусите» тоже. И ответственность. Я долго думала, прежде чем принять решение назвать центр своим именем — считала, что нужно будет соответствовать. Но потом осознала: чему соответствовать? Я и так соответствую. Это мой проект, моё детище, оно на сто процентов резонирует со мной. Самое главное — целевая аудитория. Знаешь, я сформулировала так — может быть, немного странно, но тем не менее: это гении, интроверты, невротики, воины света. Это люди неоднозначные, ищущие.

ОЧ: Ты тоже воин света?

ГК: Не всегда света, но воин.

ОЧ: Что происходит в твоём центре?

ГК: Восстановление и качественная перезагрузка. Мы постоянно не умеем перезагружаться, носим с собой свою боль и берём прошлые проблемы в новые проекты. И из-за этого у нас всегда что-то получается не так. А если получается так, как хотелось, то стоит невероятных усилий. Я хочу, чтобы всем вокруг меня и мне самой работалось легко, с радостью.

ОЧ: Расскажи про свои боли. Ты говорила, что в юности страдала самым настоящим алкоголизмом.

ГК: Я никогда этого не скрывала. Меня это даже не мучает, и я благодарна жизни, что со мной это произошло. Если бы этого не было, не было бы меня настоящей.

ОЧ: Что стало причиной?

ГК: Я была сложным ребёнком. Не в плане воспитания, а в плане восприятия. Знаете что, никогда не позволяйте детям читать классическую литературу — у них складывается трагическое мироощущение.

ОЧ: Ты реально считаешь, что это тебя подточило?

ГК: Конечно. Вот смотри: во втором классе я читала «Маленькие трагедии» Пушкина. Причём любимым произведением был «Пир во время чумы». И это не насторожило ни маму, ни классного руководителя. Все думали: «Какая умненькая девочка». Молодец, хорошая, читает. К двенадцати годам я перелопатила всю русскую классику. В четырнадцать добила себя Ахматовой и Цветаевой. А вся классическая литература основана на трагизме. И что, где мои драма и боль? Тебе для того, чтобы жить, надо чувствовать. А чтобы чувствовать, нужно испытывать какую-то боль. В четырнадцать, восемнадцать, двадцать лет можно легко надумывать себе трагедии. Вот я и надумывала. Нет, это я сейчас говорю «надумывала» — тогда, конечно, всё серьёзно было. Это продолжалось, пока мне не исполнилось двадцать четыре и не пришло осознание, что жизнь намного проще и легче, чем я ждала.

ОЧ: А тебе хотелось быть героиней высокой трагедии?

ГК: Да, конечно. И я долго ею была. Пока не переформатировала себя. Говорят, женский алкоголизм неизлечим. Всё излечимо, надо просто вовремя включать осознанность. Я осознанно переформатировала себя в воина. Так можно получать те же самые вибрации, что и от алкоголя. Я приняла этот вызов и проработала проблему. Не сразу, но у меня получилось.

Не надо ни с чем бороться. Всё надо осознавать. Ко всему, что происходит с вами в жизни, надо подходить сознательно. Всё есть путь. Что бы с тобой ни произошло, ты всегда можешь всё изменить. Пока мы живы, можно изменить всё. Каким ты себя видишь, таким и будешь.

ОЧ: В двадцать четыре года ты поняла, что идёшь куда-то не туда. Когда ты справилась с этой проблемой?

ГК: К тридцати.

ОЧ: Что было потом?

ГК: У меня случился банальный перелом, из-за которого совершенно неожиданно развился остеомиелит. Как следствие — семь лет инвалидности и девять операций. Многое пришлось переосмыслить. Мне казалось, что к тридцати годам я справилась со всеми своими внутренними демонами, — и вот жизнь меня так остановила. Теперь я понимаю: мне всё ещё нужно было много в себе отформатировать. Жизнь меня замедлила на долгих семь лет, чтобы я окончательно перезагрузилась. Это было страшно.

Если ты думающий, ищущий человек, жизнь рано или поздно тебя остановит. Потому что знание налагает ответственность. Если ты не понимаешь законов жизни, её процессов, то так и будешь легко скакать, и у тебя всё будет поверхностно. А если ты понимаешь, то с тебя будет спрашиваться. К тридцати годам я это поняла, но хотела отвертеться. Не получилось. Я нигде не отвертелась. Нигде. Ни в одном аспекте своей жизни.

Но при этом я безумно везучий человек. Мне всегда попадаются хорошие люди, которые мне помогают. Самостоятельно из всех своих задниц я бы, наверное, не выбралась. В первую очередь мне помогла мама. Она для меня пример самодостаточности и того, как нужно себя вести и как на всё реагировать. Она сформировала меня как личность, научила таким понятиям, как эмпатия, эмоциональный интеллект, умение договариваться, парировать в нужном месте, в конце концов. Это очень ценно, и я благодарна маме за это. Когда после двадцати лет у меня начались проблемы и мама видела, что я иду куда-то не туда, она начала подкидывать мне книги по психологии, самопознанию, старалась показать, что есть инструменты, которыми можно изменить жизнь.

ОЧ: У тебя есть дочь. Как ты её воспитываешь, чему учишь?

ГК: Я хочу, чтобы она была как все. Плохо, когда ты выделяешься. Когда скажешь что-то, и все вдруг замолкают, потому что просто непонятно, о чём ты говоришь, и ты чувствуешь себя неловко и хочешь подстроиться — но не можешь, потому что потом будет противно от самой себя.

Когда дочка родилась, мне было так больно оттого, что ей когда-нибудь придётся пройти через то же, через что пришлось проходить мне. И я делаю всё, чтобы этого не произошло. Она у меня не прочитала ни одной книги сверх школьной программы. Я с детства покупала ей красивые платья, косметику, бижутерию — всё, что она хотела, чтобы она была такая девочка. Мне хочется, чтобы моя дочь была счастливой и красивой. Не обязательно умной. Ну а зачем? Пусть она будет принцессой. Хотя я, конечно, не знаю, как у неё всё сложится. Характер у неё виде уже сейчас, мы с ней временами воюем. Но моё воспитание даёт свои плоды: она более спокойна, чем я, более уверена в себе, без нервических подёргиваний, которые были у меня в её возрасте. Очень хочу, чтобы она была счастливой и была как все. Это важно. Все родители хотят, чтобы их дети были гениями, одарённость какую-то развивают… А ребёнок этого хочет? А ребёнок к этому готов? А что его потом ждёт? Ведь за успешность нужно платить.

ОЧ: Откуда в тебе это бунтарство?

ГК: Не знаю. Может, от прабабушки. У меня была прабабушка, которая меня воспитала, потому что и бабушка, и мама работали. Она была такая интересная калмычка с зелёными глазами. Прабабушка была из очень богатого рода, при советской власти их раскулачили, и она прожила простую жизнь, но замашки у неё остались. Она рассказывала мне, как они жили: у них были слуги, если она болела, ей резали барана, а дети у неё играли с золотом… И она меня воспитывала так: «Ты мусор не ходи высыпать, там воняет». Я приходила со школы, она мне готовила, потом мыла за мной и всегда очень тихо повторяла: «Ты особенная. Ты туда не ходи, с ними не играй, потому что ты особенная». О, я, конечно, за всё это потом расплатилась.

ОЧ: Расскажи про твои отношения с мужчинами. У тебя три брака — не сказать что рекорд, но довольно много.

ГК: Ну, как у обычной женщины. Мы же ошибаемся.

Первый раз я вышла замуж в семнадцать лет из-за моего глупого бунтарского начала, чем всех повергла в шок. Через два года я успешно развелась, потому что набунтовалась, хватит. Хлебанула и ушла. Второй брак был… Мой второй муж был хорошим человеком. А мне именно этого не хватало. Все же такие особенные. А он — просто хороший человек. Я вышла за него замуж, родила дочь. Мы хорошо жили, у нас всё было хорошо. Через два года я от него ушла.

ОЧ: Скучно стало?

ГК: Если совсем цинично, то да. Дело было не в нём, а во мне.

После этих двух браков я стараюсь не брать ответственность ни за кого. Даже домашних животных не завожу. Потому что потом, что бы ни произошло, на тебя ляжет груз вины за сделанное.

ОЧ: Тебе было больно из-за того, что пока ты ищешь свой путь, страдают другие люди?

ГК: Да, было. Но я понимала, что я для себя важнее. Это моя жизнь, и я должна решать. И я не способна приносить себя в жертву. Патологически. Никогда. Я всегда выберу себя.

ОЧ: Таких женщин называют сучками и стервами.

ГК: Ну, это правильно. Нет, не «сучка-стерва» — выбирать себя правильно. Это твоя жизнь. Никто за тебя её не проживёт. Если ты остаёшься там, где тебе не хочется быть, ты становишься жертвой. Потом будешь всю жизнь говорить «Я могла бы, я хотела бы». В конце концов никто не счастлив. Зачем это? Раньше я всего этого не понимала, просто интуитивно уходила. Я даже на алименты ни на одного не подавала, потому что понимала: это моё решение и моя ответственность.

ОЧ: А твой третий брак?

ГК: Мне тогда было уже тридцать пять. Я была, так сказать, женщина с прошлым. У меня за плечами был преодолённый алкоголизм. Двое детей, один ребёнок — с тяжёлым заболеванием. У меня были проблемы с ногами, я ходила с палочкой.

ОЧ: И он выбрал тебя. Или ты его?

ГК: Я его, конечно. Мне кажется, всех мужчин в жизни я сама выбрала.

ОЧ: Это было по большой любви? Или это рациональное решение: «Да, он мне нравится, он сильный, красивый, я хочу быть рядом с ним»?

ГК: В тридцать пять лет мы все мыслим рационально. Когда я его первый раз увидела, то сразу поняла, что хочу за него замуж. И сказала: «Женись на мне».

ОЧ: В первый день знакомства?

ГК: Да. Он был в шоке. Он опешил: «А как ты себе это представляешь? А где мы будем жить? А как мы будем жить?» Я ответила: «Ну, я не знаю. Скинемся, дом купим».

ОЧ: Сколько времени прошло от момента вашей первой встречи, когда ты озвучила свою гениальную идею, до свадьбы?

ГК: Жить вместе мы стали достаточно быстро. А официально зарегистрировались только через пять лет. Он долго не хотел жениться, не решался, потому что… Он такой интеллигентнейший человек, с хорошим чувством юмора — и тут я. И вообще я была абсолютно не в его вкусе. Он любил скромных женщин. Так мне и сказал: «Мне не по душе эмансипированные калмычки». Чем вызвал меня на бой.

Я много работала над собой. Мне пришлось примириться со многими вещами, в чём-то себя переломить. Стать хозяйственной, стать женщиной. Научиться принимать его слабости. Тогда я осознала, что не умею выстраивать отношения. Везде моё эго, везде я, я. Это был первый такой опыт в моей жизни… Так, предвижу вопросы (смеётся) Нет, мы сейчас хорошо живём.

ОЧ: Охотно верю. Но когда мы встречались и разговаривали с тобой перед интервью, ты произнесла провокационную фразу: «А почему тебе так важно быть единственной для своего мужчины?» И рассказала, как веселишься: «Ха-ха, опять нашла переписку в телефоне, они такие все смешные». Зачем тогда жениться, если ему нужен ещё кто-то другой? Это как-то неправильно, на мой взгляд. Объясни своё спокойное отношение к этому. Ты правда так считаешь?

ГК: Искренне. Это всё игры собственной значительности. Каждой женщине хочется быть значимой в жизни мужчины. Но, понимаешь, всё есть путь. Всё не так просто. Тут есть два пути: стать жертвой, бороться — или принять ситуацию, чтобы сохранить себя. Ну, то есть ты с ним не разводишься, не меняешь свою жизнь. Одна твоя героиня сказала: «Почему я должна менять свою жизнь, если муж мне изменяет? Я не умею держать удар». А я бы сказала по-другому: как раз-таки потому, что я умею держать удар, я не хочу менять свою жизнь. Это произошло — значит, это произошло. Возможно, причина во мне. Всё намного сложнее, чем просто обвинить и сказать: «Раз я не единственная, до свидания, живи как хочешь». Будешь потом страдать, кровавыми слезами умываться. Я так не хочу. Я достаточно в жизни наразрушалась. Слушай, я настолько цинична, что ли… Когда последний случай был и я выяснила, насколько любовница мужа успешна — я даже стала им гордиться (смеётся).

ОЧ: То есть он её, такую классную, сумел заинтересовать, и при этом он с тобой, он твой муж — это тебя воодушевляет?

ГК: Я прямо за него радуюсь. Я, конечно, могу выйти на тропу войны и разворотить эту всю ситуацию. Но зачем? Это ничего не изменит. При этом он всегда знает, как работать со мной. Он знает, что все проблемы решит стресс-шопинг.

Многие женщины захотят со мной поспорить, но в этом выражается зрелость, наверное — когда ты принимаешь человека рядом с собой таким, какой он есть. И когда тебе важна не твоя собственная значимость, а его личный комфорт. Я всегда мучаюсь, когда муж испытывает дискомфорт. А что касается возможных его измен… Я так много работаю! (смеётся) И, на самом-то деле, мы всегда вместе, мы постоянно на связи. Я даже представить не могу, что другая женщина может заниматься в его жизни значительное место, и поэтому не отношусь к этому серьёзно. Но однозначно не скандалю. И всем девочкам хочу сказать: сохраняйте себя и лицо. Жизнь шире, сложнее, интереснее, чем все ваши амбиции и комплексы.

К таким историям — любовницам, романам — я стараюсь подходить с пониманием, потому что я понимаю, насколько женщина ранима и как она способна раздуть трагедию. Таким женщинам хочется помочь, сказать: «Соберись сама. Всё придёт. Всё будет». Ведь какая ты, такие и твои партнёры, такая твоя жизнь. И мы притягиваем в свою жизнь людей, которые нам соответствуют. Мы имеем всё, что заслуживаем. Мы имеем столько денег, сколько мы стоим. Я всегда себя так оцениваю: какой суммой я располагаю на сейчас, настолько я себя и уважаю.

ОЧ: Осталось ли хоть что-нибудь, что ты про себя ещё не знаешь?

ГК: Много. Например, я думаю о своей старости и многого о ней не знаю. Захочу ли я, допустим, вязать? Или вот я не хочу внуков, они не входят в мои планы — сидеть с ними нянчиться. Но что будет, когда они появятся?

И самое главное, чего я не знаю, — мои взаимоотношения с Богом, со Вселенной. Я не надеюсь на духовное просветление, но хочу к нему хотя бы приблизиться. Я представляю, какой это кайф и покой. Помнишь, у Булгакова: вечный покой, вечный дом. Мне было двадцать лет, когда я первый раз прочитала Булгакова, и вот на этой фразе про вечный покой я разрыдалась и упала, две недели лежала — такое впечатление произвела на меня возможность покоя. Возможно, прийти к покою и есть моя сверхзадача.

Я всегда ищу сверхцели. Всегда, во всём. Даже в том, что я пришла к тебе на интервью. Мне не хотелось идти. Но я успокоила себя тем, что всё есть путь. Это мой путь, мне нужно через это пройти. Раз уж заявила, отвечай. Вот я и отвечаю за всё, что произошло со мной в моей жизни и кто я есть… Ох, Оля, это всё очень-очень наказуемо — вот эти заявления «Я! Я! Я!». Ну, движет-то нами эго нами. Здесь тоже есть над чем работать. Мой путь воина должен быть во имя чего-то, а не для того чтобы тешить своё эго. Я над этим работаю, я прямо прорабатываю это. Это сложно. Сложнее всего, что было в моей жизни.

ОЧ: Ты счастлива? Или счастье — это вечный поиск?

ГК: Я всегда счастлива. Сейчас я счастлива при любых раскладах. У меня в сердечной чакре есть такое еле-еле уловимое ощущение теплоты, и я в любых ситуациях могу его почувствовать. Если мне совсем плохо, достаточно его поймать, и я понимаю: оно меня вытащит. Это главное. И это позволяет мне во всех ситуациях чувствовать себя счастливой. Я в своём счастье как в броне.